Портрет с дождем в знойный полдень

Автор: Night Lady a.k.a. Joya Infinita

Бета: Nightingale

Фэндом: Гарри Поттер

Пейринг: Драко/Гарри

Рейтинг: NC-17

Жанр: флафффная фантазия для дорогого человека

Предупреждение: АУ, Гарри POV

Дисклеймер: стандартно: не мое.

Если я когда-нибудь напишу роман, то начну его с самого длинного посвящения в истории человечества. Оно будет пространным, полным призрачных аллюзий и метафор, и издатели наверняка не захотят меня публиковать, потому что я не захочу его сокращать. Да, у меня творческий подъем, и в голову лезет всякая чепуха. Впрочем, нет, я все же пытаюсь заниматься делом. Пару дней назад мой агент подкинул мне заказик. Так, безделица: нарисовать афишу к детскому фестивалю. Непременно ослика и малыша в полосатой футболочке. Теперь я лениво обвожу ослиные уши, трачу время и слушаю музыку. По радио опять передают Рода Стюарта. Что-то джазовое, медленно-прокуренное. Хотя в Лиссабоне жуткая жара, даже на улицу выходить не хочется. А ведь только начало июня… скоро мой день рождения. Гляжу на свое творение и недовольно морщусь: осел слишком уж плотоядно смотрит на мальчика. А у того светлые волосы, темные брови и серые глаза… М-да.

Комкаю похабщину и бросаю в урну, и без того полную предыдущих попыток изобразить что-нибудь невинное. Думая о нем, совершенно нельзя работать. Просто потому, что все в нем так же далеко от невинности, как мои рисунки от шедевров Гойи. Отбросив карандаш, поднимаюсь, чтобы налить себе воды. На спинке дивана лежит светло-синий свитер. Его цвет. Вся одежда от светло-голубого, до полуночного индиго. Полуночный индиго? Кажется, такой цвет у меня получился недавно. Я хочу нарисовать его, обнаженного, у окна, за которым идет ливень. Черта с два! В Португалии 350 солнечных дней в году, так что остается лишь баловаться, смешивая краски и смывая их, пачкая раковину. Тихонько коснувшись мягкой шерсти, замираю, глядя, как колышется тень на полу. То ползет вправо, то отскакивает назад, словно хочет притронуться к рамке, стоящей на столе. Там моя фотография. Странная, кстати. Роджер сфотографировал меня в профиль с мокрыми волосами. Она ему очень нравится. А мне… мне приятно, что он поставил ее тут. Больше фотографий в квартире нет. Ни одной.

***

Если хорошенько подумать, то я понятия не имею, зачем я тогда потащился в клуб. Ночной Лиссабон очень красив и спокоен. Совсем не похож на столицу, вечно полуслепую от фар. Так приятно побродить весенней ночью, полюбоваться подсвеченными дворцами и соборами. Впрочем, не то чтобы мне было с чем сравнивать. Говорят, я родился в Лондоне. Дафни так говорила. Я не помню совершенно. Амнезия - последствие наркотической комы. Это тоже с ее слов, хотя я в жизни даже травки не курил, да и следов на теле нет. Чем можно было так вмазаться? Роджер считает, что так вмазаться можно даже аспирином. Еще один англичанин. Иногда их в Лиссабоне столько, будто с островов и не уезжал. Впрочем, это уже не важно.

Я часто гулял тогда. Бродил, выкуривая по пачке за ночь. Строил планы, думал о работе. Дафни уже давно бросила меня, укатив куда-то. А Лорена, жгучая, как красный перец, и такая же горькая, выставила меня, разочаровавшись в моих взглядах на брак. Так и жил, перебиваясь заказами и займами от Роджера, пока тот тусовался в Лиссабоне. Впрочем, он уже давно в Лондоне. Пишет, что собирается жениться.

В общем, я вспомнил, почему я пошел в тот чертов клуб. Просто замерз. Всех наличных, что у меня были, хватило только на вход. Но пить не хотелось. Я стоял у стены, глядя на беснующуюся толпу, ловя на себе заинтересованные девчоночьи взгляды. Второй Лорены совершенно не хотелось, поэтому я старался не улыбаться, чтобы не пришлось потом вежливо отказываться от знакомства. Мой "интеллектуальный" тип всегда притягивает настроенных на семью женщин. Наверное, виноваты очки. Так я там и стоял, медленно впадая в подобие нирваны. Музыка была оглушительна, а из-за дурацкого подрагивающего освещения люди на танцполе казались марионетками с заржавевшими шарнирами вместо суставов. Покурив очередную сигарету, стал лениво оглядывать сам клуб. Там - целуются, слева - нюхают, в темном углу кто-то спит. Мысль о сне показалась мне рациональной, но додумать ее я не успел - увидел интересную сценку в баре наискосок, у самого выхода.

Даже сейчас не знаю, как его описать. Дерьмовый я художник. Вертятся в голове глупые обрывочные прилагательные, главное из которых: потрясающий. Он был самым изящным, самым грациозным и привлекательным парнем, которого мне доводилось встречать. Не красивым, а именно привлекательным. Никакой слащавости, карамельности, модельности…Что-то тонкое и правильное в чертах лица напомнило мне портретную галерею английских королей. Каким-то удивительным образом он умудрился не загореть, сохранив изумительную белизну кожи, от которой, казалось, веяло холодком, как от сухого льда. А волосы были такие… пепельные, нет, серебристые… В общем, необычные. Глаза мне рассмотреть не удалось, но, по логике, они должны были быть голубыми. Нет, я не гей, и даже не би… Просто, я - художник, ценитель красоты. Хотя, черт побери, мысли нарисовать его у меня тогда не возникло. Скорее подойти поближе и потрогать. А может еще что-нибудь, если он будет не против. А он клеил какую-то барышню, совершенно ему не подходившую. Всклоченную брюнетку на высоченных шпильках. Я б на такую даже внимания б не обратил. Хотя, какое на фиг внимание, если бы рядом с ней шел он… Когда желание подойти переросло в ощутимое движение в штанах, мне стало обидно. На жизнь, на этот вечер, на человечество. Какого дьявола у меня стоит на парня, который целуется с девчонкой? В жизни такого не было. Надо было идти домой и снимать напряжение стандартным способом. Но не хотелось. Так что стоял я как вкопанный и смотрел, смотрел… А потом он вдруг развернулся и пошел куда-то в мою сторону. Быстро оглядевшись, я понял, что он идет в туалет, и без колебаний последовал за ним. О чем я тогда думал? Насиловать его точно не собирался.

В туалете никого не было. Сквозь распахнутое окно дул легкий ветерок. Единственная лампа дневного света чуть помаргивала от перепадов напряжения. Я прислонился к выступу в стене и наблюдал, как он умывается. В близи он выглядел усталым и печальным. Так и хотелось предложить массаж, горячую ванну и полный набор банальностей в качестве утешения. Но я просто смотрел, как он наклоняется над раковиной из черного фаянса. Его руки были словно мраморные, а на шее просвечивала синеватая жилка. Тихо вздохнув, он набрал пригоршню воды и приложил ладонь к шее, чуть ниже затылка. Струйка побежала куда-то под темно-синюю рубашку с закатанными рукавами. Я не сдержался и шагнул вперед. У меня стоял так, что было больно. А руки сами тянулись к его телу. Видимо, давало о себе знать мое наркоманское прошлое. Он вздрогнул, когда я положил их ему на плечи. Резко подняв голову, он посмотрел на меня в зеркало. Лампа мигнула. У него было такое… не изумленное, не удивленное… в общем, какое-то странное лицо. Может, даже испуганное. Но говорить я был не в состоянии. Наверное, с минуту мы рассматривали друг друга, он не двигался, я тоже. Оказывается, у него были серые, охренительно серые глаза. Как ртуть в градуснике. Как браслеты, которые продают на Кайе Бразиль. И черные мокрые ресницы, словно он плакал. Мне захотелось зацеловать его, но убрать руки, развернуть было выше моих сил. Внезапно он чуть потянулся вперед, и вновь зачерпнув воды, поднял руку к затылку. Я подался вперед и поцеловал его мокрые пальцы. Он не дернулся, только вздрогнул чуть-чуть. Осмелев, я поцеловал его руку снова, потом шею, линию волос и наконец сами волосы. От него пахло листьями и чуть-чуть дымом. Мышцы под моими ладонями расслабились. Черт, а ведь он был сильным. Мне еще тогда хватило ума удивиться. Если б захотел, мог спокойно размазать меня по стенке. Но он не хотел. Он хотел меня, а я его. Я осторожно двинул руки вниз, по предплечьям, к спине. Он промолчал, только убрал ладонь с шеи и оперся на раковину. Если это было не приглашение, и он все же собирался набить мне морду… Я обнял его за талию и прижался всем телом. Наверное, он почувствовал мою эрекцию, потому что вдруг слегка потерся об меня, и я не смог сдержать стона. Налегая на него, я потянулся к его ремню, все еще удивляясь странной покорности. Снимающим парней он мне не показался. Впрочем, когда я расстегнул молнию, думать я, кажется, перестал совершенно. У него тоже стоял. Довольно крупный, правильный на ощупь член. В голову опять полезли фантазии о холстах и темно-синей краске. Он резко выдохнул и прижался ко мне сильнее. Лампа замигала чаще, а может, это у меня в глазах помутнело. Анализировать я не собирался. Вместо этого начал ласкать его, жестко, быстро, как привык сам. Он дышал часто, но молчал. Ни стона, ни вскрика, ничего. Его запах заводил меня так сильно, что я уже собирался кончить, просто потираясь об него, осыпая поцелуями шею. Когда его рука легла поверх моей, я даже испугался. На языке вертелись извинения. Но - он заставил меня замедлить движения и положил мою другую руку себе на задницу. Я зарычал и стянул с него джинсы вместе с трусами. В запертую мною дверь кто-то постучался, но мне было пофиг. Я хотел его так сильно, что был готов сделать это прямо на танцполе, если б он попросил. Дафни бы очень удивилась моей "закомплексованности". Но он все еще молчал. Даже когда я начал сжимать его ягодицы, даже когда погладил между ними и нащупал дырочку. Я никогда не спал с мужчинами. После комы, по крайней мере. Но почему-то все получалось так отлажено, так, будто я занимался этим всю жизнь. У него вырвалось сдавленное шипение. Я сделал ему больно, проникнув в него насухо. Лизнув затылок в качестве извинения, я смочил палец слюной и попытался вновь. На этот раз все было нормально, и он даже подался назад. Чудесно, туго, жарко… Сил сдерживаться не было. Сделав пару движений, я решительно убрал обе руки, снял штаны и, поплевав на ладонь, смазал свой член. Когда я начал входить, он дернулся, выгнулся, как от боли, но смолчал. Сколько бы я не вглядывался в зеркало, не мог увидеть его лица. Он наклонил голову так, что подбородком почти касался груди. Я испуганно остановился, думая, что причиняю ему боль. Но он не пытался отодвинуться, наоборот, прижал мои ягодицы, заставляя войти полностью. И все. Больше ни одной связной мысли. Только какой-то бред на уровне ощущений. Будто что-то тянуло меня, выкручивало изнутри. Я хрипел и целовал его затылок, кусал, лизал, сжимал руками его бедра. А потом дернулся и замер, слушая его тяжелое дыхание. Это был самый продолжительный оргазм в моей жизни. Несколько минут мы не могли пошевелиться. В ушах звенело. Синеватая жилка на его шее пульсировала так, что, казалось, была готова лопнуть. Я прижался к ней губами, и он задрожал. Нехотя выйдя из него, я не отодвинулся. Просто не мог. Зачерпнув воды, все еще лившейся из крана, осторожно коснулся его отверстия, смывая собственную сперму. Он позволял мне все это, все так же склонившись над раковиной, с каким-то остервенением сжимая ее покрасневшими ладонями. Очистив его, я вновь поцеловал его в затылок, а он вдруг мягко, но настойчиво отстранил меня, оделся и, не поднимая головы, пошел в сторону двери. Что за… Он собирался вот так уйти?

- Как тебя зовут? - хрипло спросил я вдогонку.

Он не остановился и, открывая замок, тихо ответил:

- Драко.

- А я… Эй, стой! - но он уже вышел в зал. Быстро застегнувшись, я бросился следом. Телефона у меня не было, мобильного и подавно, но я не собирался отпустить его так легко. Я хотел еще оргазмов, еще его запаха. Хотел нарисовать его обнаженным у залитого дождем окна.

- Погоди! - мне удалось схватить его за руку. Проклятые разноцветные фонари мешали толком разглядеть его. Лицо казалось полностью спокойным, а глаза все такими же мокрыми.

- Давай встретимся… то есть, я бы хотел… - говорить красиво я никогда не умел. И судя по его безразличному лицу, впечатление производил жалкое. И в этом Дафнии была права.

- Завтра, в пять, в Парке Эдуарду, - наконец удалось подытожить мне.

- Хорошо, - спокойно сказал он, и я впервые обратил внимание на его голос. Шероховатый. Будто спросонья.

- Эээ.ммм… Тогда до завтра? - и как с такими способностями к флирту мне удалось склеить Лорену? До сих пор загадка для меня.

Коротко кивнув, он скрылся в толпе. Мне стало паршиво. Захотелось выпить, а денег не было. Я вспомнил о Роджере и его коллекции текилы. Только вот до Роджера надо было еще добраться, а потом еще прослушать все отрывки из его будущей книги… В общем, подавив эту мысль, я отправился домой. Тем более, чем раньше ляжешь спать, тем скорее наступит завтра. И откуда я понабрался такой херни?

Прошла куча времени, а я все еще помню тот день в парке. Заняв у Роджера денег, я приперся на полчаса раньше, уселся у входа и жадно разглядывал всех, кто только входил. Спустя час, я вдруг запаниковал, подумав о втором входе, которого не оказалось. Напрасно обойдя весь немаленький, кстати, парк, я почти галопом бросился обратно. Разумеется, его не было. Привратник блондинов не видел, тем более, что "уж блондина-то он бы запомнил". Я просидел на синей лавочке до семи и скурил всю пачку. Только когда начали звонить колокола собора, поднялся и поперся к Роджеру. По дороге передумал, завернул в салон, зачем-то накупил новых кистей и красок и пошел домой. Хотелось пить и рисовать. Я выбрал второе, но, едва закончив грунтовку, кинул кисти и лег спать. Было чертовски обидно, горько, жалко, и заснуть не получалось. Так и провалялся весь вечер и полночи. А потом как псих подорвался и бросился в тот клуб. Но, конечно, его там тоже не было. Я пробыл до самого утра, пока охранники не вынесли в переулок всех заснувших и упившихся. Бесцельно пробродив до рассвета, без сил вернулся к себе и, наконец, заснул.

Странный у меня все-таки характер. Другой бы наплевал. Подумаешь, роскошный секс, красивый парень. Но мне почему-то казалось, что не то чтобы мы созданы друг для друга и все такое, но не должны были разойтись вот так. Ну не должны и все.

Следующую неделю я подначивал себя, дойдя до критического уровня активности. Набрал заказов на открытки и рисовал пепельных блондинок в синих платьях. Мой агент похвалил меня, но вежливо попросил переделать их в мишек. Мишки были серебристые, с голубыми сердцами в обнимку. Прокатило, и я получил внушительный по своим обычным меркам гонорар.

Роджер, наблюдавший за мной все это время, посочувствовал мне, сказав, что я влюбился. Удивительно, но я тут же согласился. Приближалась пятница, и я вновь собирался пойти в парк. Но чудес не бывает, как и Санта Клауса. Опять просидел до вечера на той самой скамейке, побродил по аллеям, поиграл с чьей-то собакой. А Драко не пришел. Драко… Тем вечером я нарисовал белого дракона. Он получился таким печальным, будто умирал. Мне жутко не понравилось, но я просто не мог заставить себя порвать рисунок. А потом уехал Роджер, посетовав, что так и не увидит предмет моих вожделений, как, впрочем, добавил он, и я. Может, он и был прав. Но я все так же собирался пойти в парк. И пошел. Купил себе темно-синюю рубашку, новую оправу и пошел. Привратник уже знал меня по имени и продал мне пакетик крошек. Я решил, что хоть голубей покормлю. Все равно сидеть до вечера. Они слетались к моим ногам, упитанные, чистые. Белые с серыми пятнами, черные, синеватые. Взлетали вверх, поднимая тонкие песчинки, отливавшие золотом на солнце. И мне было так грустно и хорошо. Не помню, чтобы я раньше так упивался депрессией. Но в этом было что-то такое знакомое… Как будто частичка прошло мелькнула перед глазами. Голуби, мостовая, ожидание.

Драко тихонько подошел сзади и заглянул через плечо, оперевшись подбородком:

- Ты не пришел тогда, - грустно сказал я. От него все так же пахло листьями.

- Угу…

- И в прошлую пятницу, - я бросил очередную пригоршню крошек. Тепло его тела и воркование голубей напомнили мне тропическую иллюзию Гогена островного периода. Господи, что хрень лезет мне в голову… Мимо прошла блондинка, чуть покосившись на нас, улыбнулась Драко. Тот, похоже, улыбнулся ей в ответ:

- Симпатичная девочка.

Я схватил его за волосы и, повернув лицом к себе, поцеловал. Рядом вспорхнули встревоженные резким движением голуби.

- Ты думаешь, она это видела? - выдохнул я, не отрывая взгляда от его розоватых губ.

- Кто? - его глаза блестели, как стекло.

- Вот и отлично, - удовлетворенно кивнул я и поцеловал его снова. Освободившись от моей хватки, он обошел скамейку и присел рядом:

- Тебе больше бы пошел зеленый, - Драко откровенно рассматривал меня.

- Мне лучше знать, я - художник.

- В самом деле? - смутно знакомым движением приподнял бровь он. - И что же ты рисуешь?

- Тебя, - спокойно ответил я, потом добавил. - Драконов.

Драко чуть побледнел, но продолжал улыбаться. А мне так хотелось целовать его.

- А ты кто?

- Медик, - серьезно сказал он. - Ординатура в наркологии.

- Знаешь, - рассмеялся я, - я этого не помню, но, говорят, я раньше был наркоманом.

- Знаю, - тихо ответил он и, прежде чем я успел удивиться, поцеловал меня, не закрывая глаз. Впрочем, это не имело значения, потому что я глаза закрыл.

Позднее, когда меня благополучно выселили за неуплату, я переехал к нему. У него была роскошная квартира в центре. В гостиной можно было играть в футбол. Я решил, что он сын богатых родителей, но спрашивать не стал. Драко был какой-то странный: ездил на работу в трамвае, хотя мог купить машину или даже три машины. Когда я сказал ему это, он только плечами пожал:

- Мне нравится так ездить.

Ему нравилось делать совершенно повседневные вещи: готовить, убирать, гулять, читать. В его доме не было телевизора, он не ходил в кино.

- Это не по-настоящему, - как-то сказал он.

Я всю жизнь думал, что для этого, собственно, и снимают кино, но переубедить его не сумел. Зато я просыпался рядом с ним и смотрел на него, запоминая, какого оттенка его кожа ранним утром. Засыпал, прижимаясь к расслабленному, горячему телу. Рисовал его, когда он не видел. Иногда просто взгляд оторвать от него не мог. Будто вспоминал, как он улыбается, как чешет правую бровь, как закусывает губу, когда кончает. Я помнил и не помнил. И точно знал, что раньше мы не встречались. Я бы никогда не стал наркоманом, будь он рядом. Драко сам был наркотиком.

Сначала все это меня смущало, а потом я привык. Я был счастлив и сейчас счастлив с ним. Он говорил, что тоже счастлив. Что с моим появлением в квартире стало уютнее. Что ему нравится слышать шум душа по утрам. Странный, удивительный, незнакомый, необычный.

Иногда он возвращается с дежурства, молча проходит мимо, запирается в душе и сидит там очень долго. Когда выходит, шлепает мокрыми ступнями, похожий на больного ребенка. Я обнимаю его и целую в затылок. А он сжимает мои руки и говорит, что они все такие же холодные…

***

Резкий гудок с улицы напоминает мне, где я есть. Еще раз поглядев на свитер, возвращаюсь к столу, достаю холст и ставлю его на мольберт. Когда он вернется, я уже закончу все приготовления. А потом мы займемся любовью, под шум дождя, который обязательно пойдет. Только бы он шел всю ночь, чтобы я успел нарисовать его у окна… Отложив кисть, я вновь берусь за фестивальную афишу. На этот раз ослик, кажется, готов заплакать.

The End

fanfiction